Источник: журнал "Спорт-Экспресс",
февраль 1997 год
Автор: Е.Вайцеховская (Олбани - Инсбрук
- Москва)
"Наверное, вы должны ненавидеть журналистов", - сказала
я.
Гордеева улыбнулась: "Нет. Сейчас уже нет. Хотя не так давно
готова была убить каждого, кто приближался ко мне с микрофоном".
С тех пор как после смерти Сергея Гринькова она начала выступать
в соревнованиях фигуристов-профессионалов как одиночница, мы встречались
дважды. До этого несколько раз разговаривали по телефону. Потом
я приехала в американский Олбани, где проходил очередной турнир,
но при встрече, когда я потянулась за диктофоном, Гордеева вдруг,
как мне показалось, с ужасом и какой-то неприязнью во взгляде
скорее выдохнула, чем сказала: "Не надо, прошу вас, давайте
поговорим попозже". Подойти во второй раз с просьбой об интервью
я так и не рискнула - просто наблюдала за Гордеевой со стороны.
А в конце декабря, в Инсбруке, во время профессионального чемпионата
мира вновь увидела то же самое выражение в Катиных глазах, когда
ее менеджер Дебби Нэш подошла со списком запланированных интервью.
Тогда-то я и произнесла те самые слова. И лед вдруг растаял.
"Я безумно устала, - продолжала Катя. - Интервью продолжались
без перерыва, по несколько в день. Вопросы были одни и те же,
и иногда мне начинало казаться, что я теряю ощущение реальности
- что-то говорю, не понимая, чего от меня хотят. После того как
в Америке вышла моя книга, я страшно жалела о том, что согласилась
на предложение Свифта ее написать. Но в тот момент. Сразу после
смерти Сергея, я была в таком жутком состоянии, что мне необходимо
было выговориться. Свифт почти не задавал вопросов. Он приходил
каждый день, включал диктофон, и я говорила часами. А сейчас не
могу все это читать. Мне кажется, книга получилась слишком откровенной.
Боюсь, что многие просто не поймут такой откровенности. С другой
стороны, я встречалась с людьми, которые искренне благодарили
меня за то, что я это сделала. В США уже готовится второй тираж
- первый был немногим более ста тысяч. Издать книгу хотят японцы
- уже заключен контракт. В России... Я бы не хотела, чтобы она
вышла в России: боюсь, что перевод будет не точным. К тому же
я говорила со Свифтом по-английски, очень простыми фразами, и
многое из того, о чем он писал, интересно американцам, но вряд
ли будет интересно у нас".
Подаренный мне экземпляр я читала всю ночь. А в последней главе
- о годе Катиной жизни без Сергея - нашла ответы на те вопросы,
которые хотела задать, но, наверное, никогда бы не решилась.
"... В нашей с Сергеем московской квартире я провела после
похорон всего одну ночь. Больше я не могла там оставаться - слишком
много воспоминаний связано с этим местом. Думать об этом невыносимо,
и это чувство сохранилось до сих пор. Наш с Сережей тренер - Марина
Зуева - буквально по минутам расписала мое время, чтобы хоть как-то
меня отвлечь. Я ходила в музеи, на выставки, на концерты. Плохо
соображая, что происходит вокруг. Было ощущение дикой пустоты,
которое медленно убивало. Каждое утро я ловила себя на мысли,
что хотела бы уснуть и не просыпаться никогда. О фигурном катании
я не думала. Мама полностью взяла на себя все хлопоты о Даше и
как-то сказала, что мне, наверное, стоит забыть о спорте. Во всяком
случае, тех денег, что у нас были, вполне хватало лет на десять
нормальной жизни. Меня пытался успокоить и Джей - наш с Сергеем
менеджер: мол, финансовая сторона - его проблема. В США уже был
создан мемориальный фонд, на который начали поступать деньги.
Это само по себе было очень трогательно: мне никогда не приходило
в голову, что наша с Дашей судьба окажется настолько небезразлична
самым разным людям в Америке. Но жить все равно не хотелось. Первой
этого состояния не выдержала моя мама. В один из дней она довольно
резко сказала, что дочери нужна здоровая и сильная мать. Вопреки
всему. И вдруг я четко поняла. Что вернуть меня к жизни может
только фигурное катание. Потому что по большому счету всю мою
предыдущую жизнь можно было разделить на две части: Сережа и спорт,
которым я начала заниматься в четыре года. Потерю и того и другого
я бы просто не пережила. Тогда я из Москвы и позвонила в Симсбери
Виктору Петренко и попросила прислать мне мои коньки. Он как-то
сразу все понял, сказал, что я - молодец. И в середине декабря
- почти через месяц после Сережиной смерти - я пришла в ЦСКА".
"Я боялась даже думать о том, что когда-нибудь мне придется
выступать одной. В то же время я совершенно четко решила, что
второго партнера у меня не будет. Предложения были. Но мне казалось,
что я физически не смогу ни к кому прикоснуться, позволить взять
себя за руку на льду. К тому же я не могла отделаться от мысли,
что мои выступления даже в одиночестве будут в какой-то степени
предательством по отношению к Сергею. По крайней мере, пока продолжается
траур. Эти мысли были настолько непереносимы. Что я инстинктивно
пошла в церковь к отцу Николаю, который крестил меня, венчал нас
с Сергеем, крестил Дашу, когда она родилась, потом отпевал Сергея...
он выслушал меня и очень просто сказал: "Не бойся быть счастливой
в своей будущей жизни. Катайся. А если случится, что ты встретишь
близкого тебе человека, приведи его в церковь и я благословлю
ваш союз".
"Эти слова меня успокоили, но я, как выяснилось, и понятия
не имела, насколько наивными были мои представления о жизни и
со сколькими сложностями мне придется столкнуться впервые. Помню,
когда я уже начала тренироваться в ЦСКА, мне предложили встретиться
с одним бизнесменом, который, как объяснили, спонсирует несколько
детских фондов и хотел бы дать мне денег для Даши. Эта встреча
состоялась, но когда я дома открыла конверт с деньгами, то пришла
в ужас от того, насколько велика была сумма. Естественно, я позвонила
поблагодарить, потом мы встретились еще раз - он пригласил мня
пообедать, говорил о том, что много лет следил за нашей с Сергеем
карьерой, потом стал рассказывать о своих родственниках в Париже,
о капиталовложениях, которые у него были во Франции, Америке,
Германии, и вдруг спросил, какую машину я хотела бы иметь. Я восприняла
этот как шутку и, не задумываясь, сказала: "Ягуар".
А через несколько дней он вновь позвонил и абсолютно серьезно
сказал, что нашел подходящую модель и готов купить ее для меня.
Вот тут-то я поняла, что ввязываюсь во что-то страшное. Естественно,
я отшутилась, но последовал еще один звонок. На этот раз с предложением
купить для меня большую квартиру.
Я была в шоке. Попыталась вернуть деньги, но он не взял, заметив,
что давал их не мне, а Даше. Были и другие звонки, от других людей.
Телефон трезвонил без перерыва, и совершенно незнакомые люди без
конца говорили, что мне нужна именно их поддержка. Чувствовала
при этом я себя ужасно. Мне казалось даже мама, которая совершенно
правильно заметила, что пора учиться жить и принимать решения
самостоятельно. Но в России для меня уже все было чужим и страшным.
И я решила вернуться в Америку. Вместе с Дашей".
"Я много думала о том, почему Бог дал мне Сергея и так быстро
забрал его к себе. Может быть, чтобы в полной мере дать мне почувствовать,
как тяжела жизнь, когда остаешься с ней один на один? Или то,
как может болеть сердце? На похоронах и после многие говорили
мне, что не могут поверить в то, что Сережи больше нет. У меня
было обратное чувство. Я приняла его смерть всем своим существом.
Может быть потому, что все произошло на моих глазах. Когда он
умирал, у меня было ощущение, что он проходит сквозь меня, оставляя
абсолютную пустоту. И что это - навсегда..."
Появление Гордеевой в числе сильнейших профессиональных фигуристок
стало сенсацией. По-человечески было вполне понятно и объяснимо,
когда главный распорядитель профессиональных турниров Дик Баттон
- чемпион мира 50-х годов - пригласил ее впервые, большей частью
чтобы поддержать. Тогда, проиграв всем (что, в общем-то, было
неудивительно), Гордеева сказала: "У меня достаточно приглашений
на показательные гастроли. В спортивных соревнованиях я, пожалуй,
участвовать больше не буду". Это тоже было понятно: слишком
много лет Катя была лишь первой. Самой лучшей. Хотя держалась
она молодцом. На мой вопрос: "Как каталось?" - абсолютно
ровным голосом ответила: "Хорошо. Заняла четвертое место
из четырех участниц. Как вы думаете, это хорошо?". Из четырех
участниц три были олимпийскими чемпионками прошлого. Но сколько
же боли было в Катином голосе! Почему-то я искренне обрадовалась,
узнав, что она продолжает соревноваться. На втором по счету турнире
- в том самом Олбани - Гордеева впервые опередила двукратную олимпийскую
чемпионку Катарину Витт, уступив только чемпионке Игр-92 Кристи
Ямагучи. Потом обыграла Витт еще раз. В Инсбруке позади нее снова
была Витт и чемпионка мира японка Юка Сато. Главное же заключалось
в том, что к тому моменту в мире профи не оставалось человека,
который бы не понимал, что появление Гордеевой в женском профессиональном
катании отныне будет создавать проблемы всем сильнейшим.